Ледяного дня остаток
На ветвях зимы повис.
Я оставлю ночь в задаток
И с горы на санках вниз

Полечу навстречу ветру,
Обгоняя сам себя.
Пронесусь по белу свету
И вернусь, душой любя

Серебристые рассветы
И закаты в облаках,
Что во снах моих согреты
В теплых, ласковых руках...

Я тайны этих стен едва касаюсь.
И кельи здесь закрыты от зевак.
В грехах своих содеянных покаюсь,
Припомнив все, что делалось не так.

Вот батюшка Илий, словно пичужка,
Гоним по храму страждущей толпой.
Лишь маленькая, древняя старушка
Застыла с просьбой - Господи, напой

Молитву. Я ее хочу услышать.
Беспомощна совсем, давно слаба.
Почти на ладан, Господи, уж дышит
Твоя глухая, грешная раба.

Я в Оптине душой бываю часто.
Там старцев с неба льется свет очей.
Отцов святых прославленная каста
Хранит огонь бесчисленных свечей.

Вода застыла на ветвях.
Они хрупки и безмятежны.
И им совсем не ведом страх,
Что их сломает вихрь снежный.

Вот в сад проник хрустальный звон,
Как-будто песня бубенца
Уводит зиму в верхний тон,
И песне этой нет конца.

Но брызги солнца норовят
Устроить раннюю капель.
И ледяных оков наряд
Стечет, как с кисти акварель.

Ты Легендарный. Ты Святой.
Санкт-Петербург, прошу, постой!
Постой со мной совсем чуть-чуть...
И я опять отправлюсь в путь.
Давай посмотрим на Неву,
Мостов натянем тетиву.
Их горделивости изгиб
В сыром тумане не погиб.
Красой твоею захлебнусь,
Хоть "итальянская", но Русь!

На белом подоконнике - герань.
Апофеоз мещанства, - скажешь ты
И, перейдя дозволенную грань,
Швырнешь в помойку прочь мои цветы.

На белом подоконнике - свеча.
Ты любишь аромат ее и свет.
Сожгу бесследно, глупо, сгоряча.
Была свеча и больше ее нет.

Швыряем, как цветы с окна, любовь.
Жжем чувства, словно свечку, без следа.
Мы делать так готовы вновь и вновь,
Упрямо вторя: горе не беда.

Морозный воздух пах рябиной и разлукой.
Клевали ягоды с деревьев снегири.
Мне разговаривать с тобою было мукой,
А ведь когда-то не смолкали до зари.

В каком сугробе затерялись наши чувства?
Руками стылыми любовь не отыскать.
И нет притворнее коварного искусства
Пустые фразы за шедевры выдавать.

Иней расписал купола.
Вот и пруд сковал тонкий лед.
Ветер лес раздел догола.
Да и жизнь уже на излет.

Птицы улетели на юг.
Те, что зимовать не хотят
Там, где холод вычертит круг.
Не Полярный хоть, но блестят

Искры снега на нем день и ночь.
И вписан в круг тот овал зимы.
Белоснежный, как сахар точь-в точь,
Нарушающий царствие тьмы.

Атлас любимого халата
Обнял заплывший жиром стан.
И отложив труды Сократа,
Идет обедать наш "Тристан".
Форель лоснится. Гусь копченый.
Манит начинкой расстегай.
И поросенок запеченный,
Как-будто просит - налегай!
Горчица с хреном подружились,
Их жгучий норов укрощен.
В соседстве мирно разместились.
И штофф с наливкою польщен
Центральным местом среди блюд.
Раздув хрустальные бока,
Стоит он гордый, как верблюд,
Что ловко сбросил седока.
Десерты с кремом наготове.
И взбитых сливок белизна
На тонкой вафельной основе -
В них для гурмана новизна.
А после трапезы в саду
В мечтах "Изольды" видит тень.
Но явь с дремотой не в ладу,
Да и мечтать ему уж лень.
Плывут куда-то облака
Над старым креслом на полозьях.
И сны идут издалека,
Плутая, словно в тропах козьих.

Теплится, теплится
Огонек в лампадке.
Мечется, мечется
Дух тоски в припадке.

Осенью, осенью
Купола хрупки.
Просим мы, просим мы
Любящей руки.

Кто же Ты? Кто же Ты?
Руку прoтянул.
Где же Ты? Где же Ты?
В небе утонул...

К полудню дождь устал идти.
Намокший клен расправил плечи
И , чтоб мне с места не сойти,
Кивнул главой при нашей встрече!

Я взял блокнот, зарисовал
Аллею, ставшею унылой.
Да, туч темнеющих оскал
Уж не назвать улыбкой милой...

На вокзале шум и толчея.
Голос объявляет отправленья.
На перроне ты стоишь. Ничья.
Провожаешь прочь. Без сожаленья.

Утром кофе крепкого глоток.
Впереди работы колесница.
Зонт, пальто, шифоновый платок.
Тушь легла на длинные ресницы.

Вечером помчишься на вокзал,
Вырвавшись как-будто из загона.
Те слова, что он тебе сказал,
Как молитва. В тишине вагона.

Судьба закрутит и завертит нас с тобой.
Пусть жизнь и ветер не растрепят наши чувства.
Устроим исповедь в ночи наперебой.
Ты не увидишь как краснеют щеки густо.

И тусклый свет от старой лампы на окне
Тенями плед набросит нам двоим на плечи,
Укутав явь в несуществующем сукне.
Так в полутьме раскрыться душам будет легче.

Мы просидим в тиши до самой до зари,
До откровений без обмана и прикрас.
Лишь обещаний мне поспешных не дари,
Не говори высокопарных, звонких фраз...

Мне в скромный тот пейзаж хотелось верить.
В разлет полей, присыпанных искрой.
Их широту линейкой не измерить,
У них особый, мастерский раскрой.

Кайма у них густая, сплошь лесная.
Ее отрезать может лишь река.
Да первых белых мух заметна стая.
Картину вижу я издалека.

Вот сон берет палитру. Все смешалось.
Поля исчезли. С ними облака.
И даже искры снежной не осталось.
То нега томно взор заволокла.

Она - в его воспоминаньях.
А он - в ее тревожных снах.
И им не встретиться в скитаньях
Двух душ, познавших этот крах.

Она гуляет по бульвару,
А он идет по мостовой.
Судьба разбила эту пару
И стережет, как постовой.

Она и Он. Свои дороги.
Свои заботы. Свой уклад.
Своих домов свои пороги.
Любовь зарыта, словно клад.

Выплеснулись мысли из сознанья,
Разбрелись рифмовано по строкам.
И уже загадки мирозданья
Кажутся банальностью пророкам.

Те пророки складывают ловко
Все доктрины, вымыслы и факты.
И с присущей избранным сноровкой
Заключают с лирой свои пакты.

Сколько дней и ночей прорыдала
Безнадежно-промокшая осень.
Уходя прочь, с собой забирала
Листьев золото, медь, неба просинь.

Забирала прогулки по парку,
Под зонтом на ветру поцелуи,
Где кирпичную старую арку
Омывали холодные струи.

Забирала гербарий раздумий,
Что был собран в бессонные ночи.
Оставляла охапку безумий,
Их влюбленным январь напророчил.

Ладони осени мягки и бархатисты.
И шаль из листьев ей к лицу.
Глаза бездонны и лучисты.
Она уже идет к концу.

Я запахну пальто поглубже,
Вдохнув волшебный аромат,
И побреду, не видя лужи.
Сперва вперед...потом назад...

Вдали виднеется туман.
Он рукоплещет робко утру,
Даря сиреневый обман
И добавляя в воздух пудру.

Прохлада льется по лицу.
Душа в смятеньи и тревоге -
Уж осень близится к концу,
Зима присела на пороге.

Набравшись сил, войдет в права,
Зажжет камин, задернет шторы.
Так будет начата глава
Романа "Снежные просторы".

Еще предзимье не встречает утром стылым.
Еще ласкает осень щеку ветерком.
И темный вечер не спешит назвать постылым
Уставший путник с сигаретой-огоньком.

Уже не пахнет полдень скошенной травою.
Уже не блещет гладь прогревшейся реки.
И георгин своей растрепанной главою
Качает грустно. Облака совсем легки.

Они как птицы перелетные по небу
Кочуют в поиске заветной стороны,
Где быль еще не превратилась горько в небыль,
Но хлопья снежные вдали уже видны.

Ярко-красною рекою
Разлилась в лесу брусника.
Осень бархатной рукою
Листья сбросила и сникла.

Птицы вычертили клинья,
В небе свой сложив узор,
Попрощавшись с летней синью
Ряской вышитых озер.

Впереди зимы объятья,
Снежных хлопьев круговерть,
Вьюги верное занятье -
Под окошком тихо петь.

Она тихонечко присядет на диван,
И тот объятья ей раскроет мягким пледом,
Укутав слезы, и невзгоды, и обман,
Что вечно тянутся за ней упрямо следом.

И сбросив тапочки движением одним,
Подтянет ноги, подбородок-на колени,
И память вновь ее закружит в танце с ним
В далеком парке, где следил за ними Ленин.

С прищуром вождь смотрел на них всегда,
Когда встречались в шесть ноль-ноль у постамента.
Ведь он отсчитывал курсантские года
Любимца публики и дев, интеллигента.

Промчались годы, он их видел с высоты.
Судьба доверила штурвал-за ним победа.
Но не исполнила заветной лишь мечты.
Она в объятьях....Не в его....В объятьях пледа...

Сизокрылое утро парит над землей,
Примеряя наряды из рос.
День знакомой пойдет для него чередой,
А под вечер помчит под откос.

Ночь поймает его у подножья горы
И на свой пригласит маскарад.
Обойдет все заснувшие мирно дворы,
Сновидений устроив парад.

Бирюзовые глаза
Затянуло серой мглою.
По щеке течет слеза -
Почему я не с тобою?

Время вылечило враз -
Бирюзу смешало с серым.
Голубой оттенок глаз
Самый стойкий, самый верный.

Кленовый листик - осени ладонь.
Вот - линия судьбы.
Вот - жизни жилка.
Скажу тебе: ты попадешь в огонь
Или в гербарий золотой картинкой...

Нет, не желаю бал воспоминаний
Устраивать в пустынной голове.
И тошно от навязчивых признаний,
Что сыпались, теряясь как в листве,
В словах высокопарных, кучерявых,
Витиевато сложенных тобой.
Я прячусь от назойливо-упрямых
Видений, прорисованных судьбой.
И пустота, добытая годами,
Оберегаема безмолвием души.
Слова ж, как на парад, идут рядами -
Бери лишь ручку и пиши, пиши, пиши....

Хлестко, жгуче, не жалея
Бьет листву осенний дождь.
Уж промокла вся аллея,
Дуб стоит, как старый вождь.

Хлестко, жгуче, не жалея,
Обменялись "парой слов"....
Он утишит боль, пьянея,
И на стол поставит штофф.

Ей подруга до рассвета
Все расскажет про себя,
И про то, что счастья нету.
И уйдет, весь свет кляня.

Новый день раздвинет шторы.
Дождь уж в прошлом. Солнце вновь.
А следы вчерашней ссоры
Пусть сотрет с души любовь.

Украдкой, нежно, чуть дыша,
Ласкает утро гладь морскую.
К тебе летит моя душа,
Я по тебе сейчас тоскую.

По бархатистым берегам,
Песком укрытым столь надежно.
И по бушующим волнам,
Умывшим пляж неосторожно.

Но вдаль смотрю и вижу лишь
Мощеных улиц серый камень.
И слышу утреннюю тишь
В плену лазуревых мечтаний.

О, Господи, можно тебе написать?
И адрес какой указать на конверте?
Запутанных мыслей несметная рать
Несется галопом в шальной круговерти.

Без помощи трудно понять-что к чему.
Ты знаки даешь. Я их плохо читаю.
Смогу рассказать лишь Тебе одному
Про сотни дорог, по которым плутаю.

Я знаю, ответ не доставят с небес
Письмом заказным с канцелярской печатью.
Я буду его ожидать, как чудес,
Всем сердцем припав с замираньем к Распятью.

Девушка в юбке по моде плиссе
Кофе цедила из чашки глясе.
Толстый мужчина под черным зонтом
Жутко испуган был черным котом.

Трижды он сплюнул, крутился волчком,
Трижды крестился знаменьем тайком.
Вот за окошком того же кафе
Двое друзей подрались подшофе.

Дождик пролил свой июньский запас.
Девушка делает новый заказ.

Проник сквозь шторы в дом рассвет,
Прогнал прозрачную дремоту.
Простыл июльской ночи след,
И день берет шальную ноту.

Трамвай заливистым звонком
Напоминает стих Барто.
И в горле чувствуешь ты ком -
Вернуть бы детство....лет на сто!

Чтоб утро летнее встречать
Не в суматохе взрослых будней.
Чтоб мама села на кровать,
И к ней прильнуть, как пес приблудный.

Так нет, житейские дела
Зовут и гонят нас по жизни.
И голова белым-бела.
И взгляд все чаще с укоризной.

Но счастья детского кусочек
К душе прилип, как пластилин.
И сотни тысяч ярких точек
Сольются вмиг в сюжет один.

Когда босой, да по траве
Бежишь в своих воспоминаньях.
И только ветер в голове,
И взрослость брезжится в мечтаньях.

Абажур рябины спелой
Скоро вспыхнет за окном.
И ватагой оголтелой
Воробьи собьются в ком,
Защищая крошки хлеба
От раздутых голубей.
И седая блеклость неба
Все становится видней.
Скоро осень шаль набросит
И укутает бульвар.
Лето нас, увы, не спросит-
Что хотим на память в дар?
А хотелось бы лазури,
Маков алые поля,
Солнца жгучего до дури
Взять с собой.....до февраля.

Заплело пшеницу в косы
Радужное лето.
В речке мочит ноги босы
И счастливей нету
Дней, ромашкою пропахших,
Мятой и душицей,
Да ночей, во тьме сиявших
Девой Луннолицей.

Купола, купола церквей,
Чьи кресты подпирают небо.
Летний зной разнесет суховей
И умчится в далекую небыль.

Золотистость созревших полей
Расцветила остатки лета.
И поведал в тиши соловей,
Что его уже песенка спета.

Скоро осень подарит покой,
Улетающих стай голоса.
На прощанье махнем им рукой
И молитву пошлем в небеса.

Неспелым яблоком катился день к закату
И мятной зеленью окрасил небосвод.
Ей облака, как сахарную вату,
Вдруг захотелось взять в беззубый, старый рот.

Жизнь убежала по тропинке за лесами,
Умчалась в горы, бурной речкой унеслась.
Сплести бы косу, да вот только волосами,
Старушка впрок, увы, не запаслась.

Седые, редкие, короткие былинки
Легли послушно под батистовым платком.
Росой дрожащие, прозрачные слезинки
Рукой иссохшею смахнула прочь тайком.

Картины детства проплыли на карусели,
Где мама, папа и любимая сестра
За Новогодний стол, смеясь, все вместе сели,
Где было шумно, были гости до утра.

Она вздохнула, и улыбка заиграла
На ее маленьком, морщинистом лице.
Так и стояла, словно тайну вмиг узнала,
На покосившемся, облупленном крыльце.

Взгляд скользит по листу,
А на нем пустота.
И видна за версту
Обнаженность холста.

И слышны невпопад
Завыванья зимы,
Хоть кружит листопад
И влюбленные мы.

На бумаге судьбой
Предначертан весь путь.
К нам приставлен конвой.
И с пути не свернуть.

Слева от меня - иллюминатор,
Справа - незнакомый гражданин.
Ну зачем, скажите, мне экватор
С тысячью холодных, скользких льдин?

Мой сосед - полярник по призванью.
Я же холод вовсе не люблю.
Арктику я знаю по названью,
Данному большому кораблю.

Третий час летим над облаками,
Ледолюб рассказом окрылен.
Мы на рейс садились чужаками,
А теперь я в Арктику влюблен))

Густая синь стекла
Скрывает стебель розы.
Ни капельки тепла...
И к черту, ясность прозы!
Течет холодный стих
По линиям тетради.
То буйственен, то тих...
Молчите, Бога ради!
Рождается сонет.
Поэт, примите роды!
Является на свет
Потомок древней оды.

Малиновый закат не закатаешь в банки,
Малиновый закат не заготовишь впрок.
Его лишь можно пить, проделывая ранки,
На небе, чтоб сочился хмельного лета сок.

Я не делаю ошибок.
Я играю в бадминтон.
Мой сосед не без зашибов.
И меня не терпит он.

Прошлый раз моей собаке
Показал впотьмах язык.
Не участвовал я в драке.
У соседа выпал клык.

Я не делаю ошибок.
Я играю в домино.
Мой сосед не без зашибов.
Переехал в Строгино.

Ветер газетой в руках шелестит,
Птицей пакет по бульвару летит.
Солнышком день припекает макушку,
Жизни года отсчитала кукушка:

Много газет доведется прочесть,
Ну а пакетов летящих - не счесть!
Солнечных дней разноцветные нити
Жизнь подарила. Лишь крепче держите!

Темно-синее платье Азова
С рукавами из пенной волны.
Я увижу наряд твой и снова
Оживут моей юности сны.

Снова, море, запахнешь рассветом
В предвкушении радостных встреч.
И подаришь письмо мне с ответом,
Наказав его нежно беречь.

Снова брызги твои заиграют
На моем загорелом лице,
Снова мысли мои убегают
К поцелую на жарком крыльце.

Ах, как хочется на море-хоть умри!
По песочку пробежать жарким днем.
Чтоб такие же, как мы дикари
Обгоревшие пылали огнем.

А пока городской липкий зной
Обнимает и льнет, как родной.

Ах, как хочется прохлады мне в тиши!
Речка, лес и безмолвный костер.
Чтоб вокруг ни единой души,
Словно кто-то всех взял да и стер.

А пока городской шум и гам
По вскипевшим колотит мозгам.

День в подсолнухах купался,
Летний зной уж изнемог.
Шмель цветков едва касался,
Заиграл пастуший рог.

Речка жалась гладью синей
К разнотравью берегов.
Взор касался ровных линий
В поле сложенных стогов.

Я вдохнул дурман раздолья,
Счастья, радости, тоски.
Дух родимого приволья,
Что рвет сердце на куски!

На скамейке в лунном свете
Тихо юность притаилась.
Видно, в присланном ответе
Сердце девы усомнилось.

Думы медленно, тягуче
Уплывают в глубь пруда.
Их затянет, словно туча,
Темно-синяя вода.

Толь довериться посланью,
Круг порвав сомнений вечных,
И счастливой, резвой ланью
Понестись судьбе навстречу?

Толь спокойствию у ночи
Хладнокровной поучиться,
И потупив с грустью очи,
В белый мрамор превратиться?

Утро вечера мудрее,
Бог подскажет верный путь.
"А сейчас-домой, скорее!"-
Полночь всем велит уснуть.

Она не стареет, живет среди роз,
Читает романы и пьет кальвадос.
Спускается к морю послушать волну,
Ее невозможно увидеть одну.
Повсюду в компании верного дога.
И в юности звали ее недотрога.
От солнца - очки, от людей - тошнота.
Ласкает любимого нежно кота.
Ей холод не страшен - есть плюшевый плед.
И всем невдомек, сколько даме той лет.

Вот бы мне купили эскимо на палочке!
Я б играть не стала даже с Витькой в салочки.
Вот бы мне купили плитку шоколада!
Мне б тогда и мячика было бы не надо.

Но взрослыми на сладости наложен был запрет.
Твердят они, что сладости-причина разных бед.
Твердят, что лучше салочки и мячики в сто крат,
Чем сильногазированный искристый лимонад!

И вот такой неслаженной мечтаю я попасть
Туда, где много сладостей... И насладиться всласть!

Бумажный кораблик, из глины свисток-
Трофеи далекого детства.
Чернильными пятнами плакал листок
На школьном дворе по соседству.
Стирающих ручек не знали отцы,
А кубики -лучшее Лего.
И шумной ватагой неслись сорванцы,
Чтоб в речку запрыгнуть с разбега.
Мобильная связь-
Постучаться в окно,
Коль ставней оно не закрыто.
На завтрак готовила мать толокно.
Машинка для стирки-корыто.
За друга стояли мальчишки горой,
Мечтали о звездах, о небе.
И Бэтман заморский не их был герой,
А песни звучали о хлебе.
Взрослели ребята и шли на завод,
Летели к далеким орбитам,
Влюблялись, женились, продолжился род.
И детство казалось забытым.
Промчались года и с айфоном в руке,
Гордясь изумрудною челкой,
Их внуки используют мат налегке,
Базаря с отпадною телкой.
И деды давно потеряли уж вес,
В прямом, в переносном значеньи.
Другие кумиры, другой интерес
Бал правят в цветном поколеньи.
Затмению душ все ж наступит конец,
Ведь шепчут сухие уста:
Спаси, Бог, заблудших в дороге овец....
И Он их услышит с Креста.

Мне сказали, этим летом мы отправимся на юг.
И такое беспокойство охватило меня вдруг!

Должен плавать я отменно,
Должен мастерски нырять.
Дно морское с аквалангом
Я намерен покорять.

Я отправился в бассейн,
Но свернул на полпути.
Может, лучше в хор народный
Заниматься мне пойти?

В красном облаке заката
Притаился сладкий сон,
Как сережка из агата
Ждет в шкатулке блузку в тон.

Тихо стало на подворье.
Не жужжит тяжелый жук.
Комарам пришло раздолье,
Всюду слышен писка звук.

Завтра новый день родится,
Будет плакать с малышом,
С детворой в траве резвиться,
В речке плавать нагишом.

А пока взобьем подушку,
И с ладошкой под щекой
Подождем в тиши старушку-
Ночь, дарящую покой.

Куда девается весна?
Зимой она в берлоге?
Что значит "полная труба" и "волка кормят ноги"?
И как попасть на край земли?
Он слева или справа?
И почему вулкан уснул?
И что такое лава?
Кому услугу оказал известный всем медведь?
А если ухо оттоптал, то лучше уж не петь?
Зачем искать вчерашний день?
Зачем играть словами?
Пойдет тут кругом голова,
Коль брат мой перед вами!

Детство ходило в промокших ботинках,
Юность рядилась в ей свойственный шик,
Зрелость оделась, как франт на картинках,
В мудрость закутан лишь дряхлый старик.

Затрещали на море льдины,
Будто кто-то рубаху рванул.
Просыпайся скорей, "Бригантина"!
Дух бродяги во снах утонул.

Чаек крик да ветров завыванье
Режут воздух и мысли пьянят.
И приходит ко мне осознанье -
То не птицы, то годы летят...

Взмах крыла - не видать уже детства,
Взмах другой - вот и юность вдали.
И отбросив остатки кокетства,
Жизнь парит в направленьи земли.

Облезлая, продрогшая земля
Пытается согреться под лучами,
Что топят снег, который пьют поля
Еще промозглыми и долгими ночами.

Но скоро разорвется тут и там
Покров, рождающий весенние бутоны.
И понесется ввысь веселый гам,
И замолчат зимы холодной стоны.

И вновь душа, ликуя, запоет,
Подчас перевирая грубо ноты.
И вновь она запросится в полет,
Чтоб строит жизнь, как пчелы строят соты.

Свечным огарком догорает стылый день.
Окно закрыто, притаились половицы.
И на стене причудливая тень
Рисует чьи-то разухабистые лица.

Кровати старой панцирная сеть
Со скрипом доживает век тягучий.
Ее хозяин тощ и сух, как-будто плеть,
А некогда , как дуб он был могучий.

Старушка все хлопочет у печи,
Ее рукам еще подвластен добрый ужин.
И самовар тихонечко ворчит,
Мол спать пора и отдых ему нужен.

Стареют и тускнеют образа,
Но теплится душа еще в лампадке.
И детские веселые глаза
Следят за дедом с бабой чуть с украдкой.

А значит будет жить еще изба,
Встречать рассветы, провожать потом закаты.
И свадеб будет шумная гульба,
Коль старики своими внуками богаты.

Зеленым воском тронута листва,
И дышит май свободно, полной грудью.
А воробьи, как символ озорства,
Шумят в кустах, и им коты, отнюдь, не судьи.

Вот-вот черемуха накинет холода
Своим промокшим, тонким покрывалом,
Укутав села, полустанки, города.
И соловей споет о счастье запоздалом.

Мой папа летчик, как и я .
И дед, как я - строитель.
И мама тоже вся в меня.
Она, как я - учитель.

На каруселях в самолет
Сажусь я и летаю.
И знаю все наперечет
Конструктора детали.

Могу соседа научить
Определять погоду.
Когда он будет говорить,
Ему еще нет года.

И только с моей бабушкой
Не схожи мы совсем.
Она печет оладушки,
А я их только ем!

День с горы катился к ночи,
Под собой сминая травы.
Ветер бурю нам пророчил,
Шевеля листву дубравы.

Небо вот уж распахнуло
Туч темнеющих объятья.
Море волны всколыхнуло,
Как подол летящий платья.

Чайки спрятались в укрытье.
Пляж безмолвный был тосклив.
Шторма грозные событья
Предвещал вдали залив.

Но решил Господь иначе -
Усмирил разгул природы.
Только дождик тихо плачет,
Слезы льет в морские воды.

Пожелтели листья на бульваре.
Это осень незаметно поседела.
И о южном бронзовом загаре
Уж не помнит выцветшее тело.

Сквозь проем французских модных окон
Старомодный брезжится рассвет.
И гардин закручен ветром локон.
Здесь в тиши рождается сонет.

Сегодня море гладит плечи
И льнет волной к твоим ногам.
И южной розой пахнет вечер,
Скользя по темным берегам.

Сегодня ночь рассыпет звезды,
Вонзит их в бархатную высь.
И загадает путник поздний,
Чтобы мечты его сбылись.

А завтра снова с морем встреча,
Прогулка в парке в жаркий день.
Жаль только отпуск скоротечен,
Вот-вот исчезнет, словно тень.

На склоне горы есть чудесный цветок.
Его не погубит лавины поток.
Его не растопчет отара овец.
Его не вплетут в разноцветный венец.
Растет тот цветок на листе у меня.
Его рисовал я сегодня полдня!